Далее она пишет: «Александр обладал и еще одним качеством, что делало его желанным гостем в обществе - хорошо танцевал. Он танцевал так легко и красиво, что доставлял удовольствие танцующей с ним. Во время одного новогоднего бала, который организовали в городском клубе, он пригласил меня на польку. Помню, когда мы вышли, на площадке было много танцующих пар. Меня очень удивило, что пар становилось меньше и меньше, и наконец, мы остались одни. Тогда и мы остановились, и вдруг -взрыв аплодисментов. Не ожидая подобной оценки, мы очень смутились и тут же исчезли».

В своем кругу Камиллу называли Мизей. По семейной традиции Бенуа, кому-то из женщин обязательно давали это имя- Камилла. Этой традиции, кстати, придерживаются до сих пор и Таманяны. Одну из дочерей Георгия Александровича Таманяна звали Камиллой, дочь внука зодчего, Гагика Юльевича Таманяна, носит то же имя. Камиллой была и мать Мизи, Камилла Николаевна. Чтобы различать их, ее называли Камишей.

Камиша была сестрой Александра Бенуа, «не отличавшаяся красотой, с лицом, чуть тронутым оспой, тихой, почти безмолвной». В 1875 году она вышла замуж за англичанина Матью Эдвардса и покинула родительский дом. Матью Эдвардс был типичным рыжебородым англичанином громадного роста. В 1874 году он был приглашён в семью Бенуа в качестве преподавателя английского языка и литературы для Камиши. Влюбился в свою ученицу с первого взгляда и нашёл с ее стороны взаимность. Они были людьми разного социального статуса, и это не вызвало энтузиазма у родителей девушки.

Александр Бенуа пишет: «Но Матью так быстро, так верно завоевал симпатии и их и всех прочих членов семьи, что колебания эти продолжались недолго, чему способствовало то, что по наведении справок на родине Матью оказалось, что этот молодой человек принадлежит если и не к очень зажиточной, то всё же к весьма уважаемой семье. Да и в гувернеры-то он попал случайно, приехав в Петербург искать счастья и заработка вообще и не зная наперёд, куда приложить свои силы. Преподавательская деятельность не была ему вовсе по вкусу, вследствие чего при первой же оказии (оказией оказался его брак, и событие это произошло необычайно скоро после его приезда в русскую столицу) он навсегда бросил педагогию, отдавшись всецело таким делам, которые ему лежали ближе к сердцу... Этот очень образованный англичанин, дававший в России уроки английского языка и английской литературы, в конце концов, если и не правильно, то бегло говорил по-русски и даже приобрёл всякие характерные простонародные замашки».

Он стал именоваться Матвеем Яковлевичем, проявил недюжинную деловую смекалку, построил завод и стал им управлять, скупил земли вокруг, приобрёл и многие другие предприятия и вскоре стал богатым и уважаемым всеми человеком. Он был ревностным католиком, и Александру стоило трудов уговорить его, чтобы они венчались с Мизей по армянскому обряду.

«После окончания гимназии, он часто бывал у нас, - вспоминает Камилла Матвеевна Таманян. – В те годы он строил дачу для моей старшей сестры Елены Матвеевны Шмелинг на железнодорожной станции «Вырица” в Царском селе».

И наконец, в 1908 году, 30-летний Александр Таманов и 23-летняя Камилла Эдвардс сочетались браком. Венчание проходило в Армяно-григорианской церкви Святой Екатерины на Невском проспекте.

И дадим слово писателю Агаси Айвазяну. В своей повести «Сказание о строении и сотворении (АлександрТаманян)» он пишет:
«Любовь не просто невозможно скрыть – она, кроме всего, умеет и убеждать, поэтому венчание состоялось именно в армянской церкви, и когда после венчания все присутствующие высыпали во двор церкви, возглавили свадебную процессию отец Камиллы Матвей Эдвардс и его супруга. Белоснежное платье Камиллы было словно обрамляющий её букет, а фрак лишь подчеркивал ладную фигуру Таманяна. Их окружали родные и близкие: сестра Таманяна Магдалина, брат Григор, Николай и Евгений Лансере и все Бенуа, а также члены армянской общины Петербурга – Амбарцум Кечек, Карапет Езов, преподаватели и студенты академии. И конечно, сам «Фома Неверующий» – Шрётер, ну и естественно, Щуко с Соколовым…»

Поверим автору, что это было именно так. В следующем году у молодых родилась дочь Мария, а еще через год сын Геворк. Было чем порадовать родителей Александра, которые вскоре приехали их навестить …»‎

«…Помню, как однажды вернувшись домой от Карапета Тарасова, муж сообщил, что познакомился с молодым композитором Спендиаряном, – пишет Камилла Матвеевна в своих воспоминаниях. - На том же вечере выступал и армянский баритон Костанян, чье исполнение «О, роза” на Таманяна произвело сильное впечатление. Это знакомство, особенно после переезда Спендиаряна в Ереван, переросло в крепкую дружбу»‎.

Великий композитор Александром Спендиаров (Спендиарян)

Правда, та же встреча в воспоминаниях самого зодчего выглядит иначе. Вот как он рассказал о ней дочери композитора Татьяне в 30-х годах:

«… Зимой 1905 года я познакомился с Александром Афанасьевичем Спендиаровым в доме К.И. Назарова, большого любителя искусств и особенно музыки. Дом этот посещался многими знаменитыми артистами и музыкантами Петербурга. В день нашего знакомства, кроме Александра Афанасьевича, там были Н.Н. Фигнер, А.М. Давыдов и другие представители артистического мира.

По просьбе присутствующих, Ал. Аф. проаккомпанировал романс «Ай вард»‎ («О, роза»‎), который спел тогда только что окончивший консерваторию тенор Тигран Налбандян. Это было исполнено так удачно, что изумило всех. Фигнер, Давыдов и другие высказывали свои восторги по поводу певучей, звучной музыки Спендиарова и прекрасного голоса молодого певца. К сожалению, несмотря на усердные просьбы слушателей исполнить еще что-нибудь, Ал. Аф. больше не играл. Вообще в этот вечер он произвёл на меня впечатление сдержанного, молчаливого и даже строгого человека. Но насколько это впечатление оказалось ошибочным при ближайшем знакомстве с ним»‎.

Но судьба их вновь свела только через два десятка лет. За это время Тигран Налбандян стал широко известным исполнителем, музыкальным деятелем, педагогом. Александр Спендиаров, переехав в Эривань, первое время испытывал серьезные жилищные и бытовые проблемы. Вплоть до того, что не было музыкального инструмента для творчества. Александр Таманян решил их, найдя помещение в епархиальном доме по договоренности с епархиальным начальником епископом Хореном.

«Нередко он оставлял работу и выходил за ворота, чтобы взглянуть на Арарат, возникавший, казалось, из глубины неба.

- Мне пришла в голову мысль устроить Александра Афанасьевича в епархиальном (епископском) доме, — рассказывал близкий друг Спендиарова, архитектор Александр Иванович Таманян. — Балкон этого дома, стоящего на высоком обрыве над Зангу, обращён прямо на Арарат. Александр Афанасьевич был восхищён этой идеей. Он немедленно устроился там для работы и, вдохновлённый дивным видом, написал «Эриванские этюды»‎.

«Спустя 20 лет мы вновь встретились с ним в Эривани, и я увидел перед собой человека бесконечно милого, ласкового и нежного. Вообще нужно удивляться, до какой степени он был доброжелателен ко всем окружающим и всегда стремился каждому сделать что-нибудь хорошее или хотя бы порадовать приветливым словом. К сожалению, надо признаться, что ответа на это чувство он не получал со стороны окружающих за немногими исключениями»‎.